«отца-основателя» еврейского государства Давида Бен-Гуриона. Сын Давида Амос во время лечения в госпитале в Ливерпуле сошёлся с медсестрой, шотландкой Мэри. Мама Амоса, Полина, пыталась воспрепятствовать смешанному браку. Но на защиту сына встал отец. Он посчитал, что полезно немножко «примешать новой крови». Полина отступила, когда сговорчивая Мэри согласилась пройти ускоренный реформистский гиюр. Выбора уже не было, срок беременности подгонял. Сам Давид Бен-Гурион впоследствии выражал крайнее недовольство раввинами, которые отказывались признавать его внучку еврейкой.

Ну что ж, всё как обычно… Ассимилированный сыночек влюбляется, мама пытается бороться и спасти семью, а папа, сам не дурак обратить внимание на симпатичных иноверок, оправдывает национальное самоубийство. Ну, а в конце концов, конечно, во всём виноваты раввины, или там зеркало…

Опасность израильской идеологии, или Сорванные цветы

И вот я опять задумался: почему израильтяне легко поддаются соблазну смешанного брака? Ведь вообще-то в Израиль всегда стремились наиболее преданные своей нации евреи. В Советском Союзе даже слово «сионист» стало антонимом «антисемита». Значит, сионист – это еврейский националист? Как же иноземные девушки проходят с такой легкостью в души и сердца наших «сионистов»?

Ответ коренится в душевных порывах и чаяниях первых сионистов, а по их стопам и всех последующих. Евреи, как мне представляется, едут в Израиль, руководствуясь тремя основными идейными мотивами:

1) Во имя лучшей жизни, или к родственникам;

2) дабы жить на своей земле и в своей стране, как все другие народы;

3) чтобы служить Богу на Святой земле.

Первый мотив, естественно, никак не влияет на отношение к смешанным бракам.

Интересно влияние второго мотива: поскольку нам нужно уехать из чужих стран и поселиться в своем государстве, значит: главная цель – стать нормальным народом. Со своим парламентом, языком, армией. Перестать мозолить глаза в негостеприимной Европе и найти покой у себя дома. Вроде бы неплохая идея. Однако в ней уже заложен корень самоуничтожения.

Когда первые сионисты приехали на эту землю, воодушевлённые благородным порывом, они сбрасывали с себя оковы диаспоры – всё, что ассоциировалось с «еврейским гетто». Внешний вид, язык идиш, еврейские законы, Тора… Всё это выбрасывалось на свалку истории. Такое время было. В СССР эти тенденции нам хорошо знакомы; напомню, к примеру, строку из песни «Интернационал»: «Мы наш, мы новый мир построим».

А что же будет с еврейским самосознанием? Тут всё просто. Сионисты решили, что для того, чтобы оставаться евреем, достаточно просто израильского гражданства. «Мы живём в Израиле, говорим на иврите, чего же боле?» Простая подмена идеологии. Тысячи лет евреи думали, что для самосохранения еврей должен учить Тору, соблюдать субботу и надевать тфиллин. Молодые строители Израиля решили поспорить с этим. Вместо Торы – мировая культура на иврите. Вместо субботы – прогулки по своей стране в день отдыха и загорание на чудесных пляжах Средиземного моря. Вместо тфиллина – израильский паспорт.

Подмена идеологии проверяется жизнью. В нашем случае, самое серьезное испытание еврейской идеологии – смешанные браки. Если адептам «нового мира» удастся сохранить себя и своих детей от смешанных браков – идеология окажется истинной. Так вот, сионизм уже такую проверку не прошёл. Но ещё пятьдесят лет назад это было не так заметно. Просто подавляющее большинство населения Израиля составляли евреи, а поездки за границу были сложны и дороги. Сегодня же, благодаря иммиграции полумиллиона неевреев в Израиль, а также простоте и дешевизне заграничных туров, несостоятельность сионизма выявляется для меня яснее и понятнее. У израильских подростков Эхуда и Яира нет духовных аргументов против вступления в смешанный брак. А их отцы в лучшем случае тихо страдают, а в худшем – ещё и хвастаются выбором сынишки.

Во многих израильских семьях деды и бабки были религиозными евреями. Эти люди отказывались от смешанных браков и соблюдали еврейские традиции. Они просто посылали детей в хедер, три раза в день молились и ели кошерную пищу. Система работала. Внуки решили, что они умней, но система дала сбой.

Израильтяне напоминают мне наивного ребёнка, который сорвал с клумбы цветок и с радостью принёс домой. Через два дня цветок завял, а ребёнок расстроился и заплакал. Мама объяснила, что жизненная сила находится в земле. Сорванный цветок радует нас красотой и запахом пару дней. Но жизни в нём уже нет. Корни отрезаны.

Невозможно подменить еврейские ценности чужими, инородными – и надеяться, что сын сам сообразит найти еврейскую невесту. Это просто не сработает.

Конечно, я не забыл и про третий основной мотив евреев, приехавших в Израиль. Он присутствует у тех, кто приехал именно в Святую землю. Эта земля называется в Торе «дворцом Царя». Посетитель дворца обязан вдвойне скрупулёзно соблюдать законы и правила Владыки мира. Если мы не стеснялись своего еврейского происхождения в Москве и Киеве, мы тем более будем подчеркивать его и гордиться своей национальной принадлежностью в Израиле. Если мы устанавливали мезузу на косяке двери на улице Красноармейской, то мы ни в коем случае не забудем еврейские законы в Тель-Авиве и Иерусалиме. Если наши деды и бабки остались верными своему народу в Василькове и Богуславе – нас не соблазнят израильская лжекультура и либерализм. И ты, сынок, уже ходишь в хедер и носишь кипу для того, чтобы ты был защищен старыми методами, проверенными тысячелетиями. Чтобы ты имел настоящие, живые еврейские корни, и женился только на еврейке.

Дед-талмудист или внуки Ивановы?

Я говорил тебе о трагической ошибке отцов-основателей современного Израиля. Эти люди попытались заменить настоящие еврейские ценности новыми, подложными. Хочу тебе сейчас продемонстрировать, как всё начиналось в том непростом поколении.

Я с увлечением прочитал автобиографию Семёна Марковича Дубнова, великого еврейского историка. Этот человек был настолько предан исторической науке, увлечению всей своей жизни, что даже рассказ о себе озаглавил «материалы для истории моего времени». Как свидетельствует сам автор, в его жизни было три этапа, три уровня развития мировоззрения, которые можно условно назвать «тезис», «антитезис» и «синтез». В данном случае: еврейское детство, юношеское отрицание всего еврейского, и зрелое сочетание служения общему еврейскому делу и работы еврейским историком.

Семён Дубнов вырос в обычной еврейской семье, в городе Мстиславле. Отец – вечно отсутствовавший дома торговец лесом. Дед – выдающийся талмудист, проводивший ежедневные уроки Талмуда в местной синагоге. Мальчик мог идти по традиционной стезе. Он пылко полюбил Письменную Тору, с воодушевлением читал и заучивал молитвы Давида и афоризмы Соломона. Он горячо молился и искренне верил в Бога.

В переходном возрасте ему попалась в руки нееврейская литература. С тем же рвением и жаждой знаний он бросился читать новые книги. Он был не одинок: в городе появился небольшой кружок, состоявший из еврейских парней и девушек. Они с трудом доставали желанные книжки русской и зарубежной литературы, и потом трепетно передавали из рук в руки. Одна из представительниц этого кружка, Ида Фрейдлина, потом стала женой Дубнова.

Семён Маркович перестал вести еврейский образ жизни, питался в обычных, не кашерных столовых и ресторанах, работал в субботу. Община Мстиславля в нем видела отступника. И он уехал странствовать по городам России.

Интересно, что отрицание еврейской веры дошло до предела. Дубнов жил с женой без регистрации брака, так как идеологически противился еврейскому, традиционному бракосочетанию, хупе. Другого варианта регистрации брака для евреев не было. Пришлось сдаться лишь перед поездкой в родной город, поскольку там ему было немыслимо появиться с гражданской женой. Впоследствии, когда после рождения сына, теща организовала обрезание ребёнка, Дубнов был рад, что не участвовал в этом «устарелом обряде», так как был в отъезде.

Неприятие всего еврейского проявлялось и в статьях Семёна Дубнова в еврейской прессе. Это был этап «антитезиса».

Шли годы. Семён Маркович заинтересовался еврейской историей. Он написал свои первые серьёзные научные работы. Запланировал сложные и трудоёмкие проекты по сбору информации об истории своего народа. Многие люди откликнулись на его призыв и помогали в сборе данных. Дубнов работал очень много и очень напряжённо. Врачи несколько раз заставляли его прибегнуть к «насильственному отдыху» для восстановления сил.

Это был уже период «синтеза». То есть «отступник вернулся к своим». Он больше не мечтал, как в юности, о карьере